Ровно 150 лет назад пышное придворное празднество ознаменовало открытие Нового Эрмитажа, возведенного по воле Николая I. Прежде знаменитые коллекции имели статус пусть императорского, но частного собрания. В 1852 году в Эрмитаж пустили публику. Так в России появился первый публичный музей. Свой юбилей он отмечает выставкой "Николай I и Новый Эрмитаж", которая открывается в четверг
"Выставкой, посвященной Николаю I, мы стремились передать атмосферу этого трудного и очень увлекательного этапа жизни Эрмитажа. Она напоминает о шедеврах, пришедших в Петербург в середине XIX века, и, увы, о произведениях, покинувших музей в XIX и в XX столетиях", - говорит Михаил Пиотровский. Авторы юбилейной выставки хотели разрушить устойчивые мифы и показать, что шедевры Эрмитажа - заслуга не только Екатерины II, но и ее внука, и что внук вошел в историю не только как "палач декабристов".
Почти все эрмитажные картины Тициана, Мурильо, Веласкеса появились в музее именно благодаря Николаю I. Увлеченный искусством император позвал из Германии одного из лучших музейных архитекторов того времени Лео фон Кленце - и рядом с Зимним появился изумительный дворец в стиле "неогрек". Решив сохранить для потомков первозданные виды залов Нового Эрмитажа, Николай I приказал исполнить акварели. На одной из них знаменитая "Мария Магдалина" Тициана в непривычной сегодняшнему посетителю раме - в той, в которой была привезена из Венеции. По случаю праздника "Марию Магдалину" переодели в ту самую старую раму.
На акварелях Ухтомского, Гау и Премацци изображены картины, которых в нынешнем собрании Эрмитажа больше нет: они были проданы большевиками. Акварели, сохранившие "видеопамять" о проданных шедеврах, в советское время запрещали экспонировать: они выставлены на всеобщее обозрение впервые. "Мадонна Альба" Рафаэля, "Венера перед зеркалом" Тициана, "Благовещение" Ван Эйка и многие другие шедевры, приобретенные Николаем I, были проданы советским правительством (сейчас они находятся в вашингтонской Национальной галерее). "Большевистские продажи стали местью судьбы за продажу при Николае картин, признанных "малоценными", - мрачно шутит Михаил Пиотровский. На аукцион по распоряжению императора были выставлены несколько сотен произведений. Среди них - картины Луки Лейденского, Пьетро Либери и многих других (в прошлом году в Эрмитаж вернулся "Спящий Эндимион" Либери). Самый значительный раздел выставки составляют картины итальянских, испанских и голландских мастеров, приобретенные в 1840-1852 годах, в том числе хрестоматийные - "Непорочное зачатие" Мурильо и диптих "Троица" и "Мадонна с младенцем у камина" Робера Кампена. Есть на выставке и русский раздел. Ведь именно по указанию Николая I в Эрмитаже появились произведения русских мастеров, собранные из Академии художеств и императорских резиденций. Почти вся эта коллекция ныне находится в Русском музее, который также участвует в экспозиции. Правда, гигантские "Последний день Помпеи" Брюллова и "Девятый вал" Айвазовского остались на своих местах в Михайловском дворце, но более "транспортабельные" картины на выставке есть. Есть на ней любимые императором скульптура, предметы декоративно-прикладного искусства и, конечно, нумизматики. Ведь именно Николай издал указ об обязательном экземпляре монет и медалей, который должен был поступать в Эрмитаж. Эта традиция не прерывалась до 1991 года и, возможно, возродится вновь. Кстати, к 150-летию Нового Эрмитажа выпущены юбилейные рубли с изображением его видов и экспонатов.
Известия. 20 февраля 2002 года
Статья называется, конечно же: "В честь "палача декабристов"
А вот, более художественный взглядИМПЕРАТОР ЛЮБИЛ ПОРЯДОК
Сейчас, когда музей празднует свое 150-летие, он весьма разговорчив. А две приуроченные к юбилею выставки особенно познавательны. Они возвращают нас к истокам Нового Эрмитажа, к пристрастиям, заслугам и ошибкам Николая Павловича. Одна из них так и называется "Николай I и Новый Эрмитаж". На ней собраны: - полотна западноевропейских мастеров и русских художников, приобретенные по желанию императора; - акварели, заказанные им же и напоминающие о том, как выглядели залы музея сразу после открытия; - вазы, канделябры, столы из малахита и других цветных камней, созданные специально для Нового Эрмитажа; - мраморные статуи во вкусе Николая I. Конечно, в Александровском зале поместилась лишь небольшая часть коллекций Императорского музеума, но и она выглядит более чем выразительно. Прежде всего бросается в глаза сентиментальность Николая Павловича. Творения мастеров эпохи Возрождения, выбранные им, отличает особая, почти экстатическая эмоциональность, склонность к внешним эффектам, иногда даже некоторая бравурность (может быть, именно она и привлекала любителя военных порядков?). Но среди ярких, динамичных, порой поверхностных холстов встречаются и настоящие шедевры. "Портрет папы Павла III" кисти Тициана доставляет почти физически ощутимое наслаждение благородством цвета. "Портрет старика" работы Гирландайо сковывает взгляд суровым, холодным лаконизмом и неотразимой гордыней Ренессанса. Зато чистые, нежные цвета Робера Кампена трогают сердце средневековой наивностью. А вот большинство собравшихся здесь скульптурных творений балансируют на грани красоты и красивости - опять сладость сентиментов и томная слеза в уголке глаза. Зато всевозможные декоративные изделия готовы подавить зрителя своей роскошью. Для того чтобы выяснить, кто больше достоин восхищения - вы или они, приходится вступать с ними в своеобразное состязание. И они немедленно выигрывают - потому что по-настоящему уверенная в себе личность до подобных споров с безделушками не снисходит. Во всяком случае, наверняка не снисходила в николаевские времена. Совсем с другой стороны характеризуют венценосного заказчика акварели Ухтомского, Гау и Премацци. Они старательно повествуют о тщательности, с которой оформлялись залы его музея, о царившем в нем порядке и о шедеврах, которые висели на стенах (до того как в советское время были проданы). Впрочем, продавать умел и сам Николай Павлович. Его страсть (уже не любовь, а именно страсть) к разумному устройству, к правильности и упорядоченности выразилась в числе прочего и в попытке систематизировать уже принадлежавшие императорскому семейству произведения искусства. Он лично участвовал в осмотре коллекций и лично определял, какие шедевры достойны храниться в его дворцах, а какие нет. К сожалению, императоры тоже ошибаются, и Николай I продавал хорошие картины, потому что считал их плохими. Действительно, наши недостатки всегда являются продолжением наших достоинств. И страсть к порядку тоже имеет свои положительные стороны. О чем недвусмысленно говорит вторая выставка - "Минц-кабинет в Новом Эрмитаже". Она напоминает о том, что этот музей с самого начала задумывался как учреждение не столько развлекательное, сколько поучительное. Он многое показывал, но еще о большем рассказывал - посредством росписей на стенах, статуй в нишах и экспонатов. Так, несколько залов в нем были отведены для книг, а несколько - для коллекции монет, медалей и орденов, часть которой мы можем сегодня увидеть в Двенадцатиколонном зале. Медали и монеты действительно могут рассказать о многом - надо только уметь их слушать. И они напомнят о Полтавской баталии, об учреждении в Петербурге Академии художеств, о счастливом перемещении Гром-камня из лахтинских болот в блестящую столицу... А кроме того, о том, что история не признает ни плохих, ни хороших героев. Она помнит обо всех, и все с ее исторической точки зрения оказываются похожими на медали - то есть двусторонними.
Вот и еще один обзор, строго монархический)
